ПРОЩАЙ ЧЕЧНЯ. ГРОЗНЫЙ,АРГУН,ВЕДЕНО,УРУС-МАРТАН,ШАЛИ,ШАТОЙ. ПЕСНЯ О ВОЙНЕ В ЧЕЧНЕ. ВСЕМ, КТО ТАМ БЫЛ.

Описание: ПРОЩАЙ ЧЕЧНЯ. ГРОЗНЫЙ, АРГУН, ВЕДЕНО, УРУС-МАРТАН, ШАЛИ, ШАТОЙ. ПЕСНЯ О ВОЙНЕ В ЧЕЧНЕ. ВСЕМ, КТО ТАМ БЫЛ.
АФГАН-ЧЕЧНЯ. Андрей Яковлев.

#прощайчечня #грозный #аргун #шали #ведено #шатой #чечня

15 марта нам объявили: все, ребята, довольно отдыхать – идем на Аргун, Гудермес и Шали. Пора за работу!
Из России прибыла большая бригада из Чебаркуля, которой мы должны передать свои позиции.
Потери они стали нести с первого дня. Оставив менявшей нас роте чебаркульцев схему минных полей и 40-литровый бидон коньяка, мы выкатились на дорогу и выстроились в колонну, ожидая команды выдвигаться к Северному. Не успели мы отъехать от своего блокпоста, как один из чебаркульцев поймал под сердце нож, вылетевший из «зеленки»: он слонялся вдоль лесополосы не то по нужде, не то просто из любопытства. Хрипя и шатаясь, он вышел на дорогу и упал навзничь. Чебаркульцы столпились вокруг раненого в растерянности, не зная, что делать. Расталкивая их, к нему продрались двое моих: санинструктор Карась и наводчик с моей машины Эдик. Карась быстро залепил ему отверстие герметизирующей прокладкой от индивидуального пакета и вколол тюбик промедола. Эдик делал искусственное дыхание.
Откуда-то появился «Урал» нашего замкомбата. Забросив тело в кузов, рванули в госпиталь. В «Урал» я запрыгивал уже на ходу.
Грузовик летел как сумасшедший, подпрыгивая на ухабах. Раненый подпрыгивал, как мячик. Голова его моталась на коленях у моего наводчика. Он умирал. Пульс у него все время пропадал, и тогда Эдик принимался лупить его ладонями по щекам и орать: «Дыши, сволочь!» Удивительно: пульс появлялся вновь…
Подъезжаем к Северному. На дороге – затор. Пристегнув рожок с трассерами, начинаю мочить длинными очередями в воздух – поверх машин, которые спешно уступают нам дорогу… Когда мы привезли парня в госпиталь, он еще хрипел. Вскоре кто-то в белом окровавленном халате вышел и, вытирая руки о себя, сказал, что парень кончился…
Эта смерть совершенно незнакомого мне человека поразила. Меня переполняли жалость и негодование. Как в январе, когда я впервые увидел по телевизору изувеченные трупы русских солдат на улицах Грозного и радостных моджахедов, пляшущих свой дикий танец войны. Тогда-то я и побежал подавать рапорт на Чечню…
Это был второй русский солдат, которого убили прямо у меня на глазах. Злоба душила меня.
Несем потери. Десятки раненых и убитых. Подорвался на мине зампотех батальона – «дядя Женя», пожилой и жизнерадостный подполковник, общий любимец…
Мы не вылезаем из боев. Разворошили здесь какое-то осиное гнездо и теперь воюем не только по ночам, но и днем. Через Шали и Автуры нас пропустили без боя, после чего «мышеловка» захлопнулась. Каждый день пространство перед нами обрабатывают вертолеты: они нам здорово помогают. Курчалой наполовину разрушен. Приступаем к Аллерою и Майртуну. На днях наполовину уничтожена 7-я рота…
Нет ни сил, ни желания детально описывать эту кашу. Слава богу, мой срок истек две недели назад, я с нетерпением жду замену.
И вот, наконец, 31 мая я получил двухмесячный отпуск (месяц за 1995 год, 24 дня за Чечню и 4 дня на дорогу) и могу отправляться домой. Контракт истекает. Предел мечтаний – наесться до отвала хорошей еды, потом сутки спать, потом залезть в душ, а потом – еще сутки спать.
Душа разрывается пополам. Радость от осознания того простого факта, что ты все-таки выжил, омрачается чувством вины перед товарищами. Ведь ты бросаешь их здесь, ты – предатель и дезертир, хотя никто никогда тебе этого не скажет… Какая-то часть меня навсегда останется здесь – в Чечне.
Можно сделать рыцарский жест и отказаться от отпуска, оставшись мстить за убитых товарищей, как это сделал Дима-Терминатор.

Прошедшим Чечню посвящается...