Вечный блюз Евгения Евтушенко: От Роберта Кеннеди до Чарли Кирка

Описание: Как можно измерить величину поэта?
Чем велики Гомер, Шекспир, Пушкин?
Ответов может быть много, но один из них лежит на поверхности – строки этих поэтов звучат сегодня не менее свежо, чем при их жизни. Откуда неизбежные споры о величии сегодняшних авторов, которые только начинают проходить испытание временем. В этой связи интересно взглянуть на чрезвычайно популярные когда-то в СССР стихи поэтов-шестидесятников – а как они читаются сейчас, в другой исторической эпохе?
Сегодня утром, по прочтении свежих новостей из штата Юта, вспомнилось одно из таких стихотворений, написанное Евгением Евтушенко в далеком 1968-м. Поэму «Под кожей статуи Свободы» любила советская пропаганда, но Евтушенко всегда был больше, чем придворный поэт – вспомним один только «Бабий Яр». Еще одно доказательство тому – эти строки, которые, как оказалось, не устарели, пусть в них речь идет о совсем другом американском убийстве. И что удивительного в том, что нейросеть в качестве музыки выбрала для них блюз – мелодию тоски и страдания, кажущихся вечными...

Из поэмы «Под кожей статуи Свободы»

Я пристрелен эпохой,
Роберт Кеннеди, Бобби,
за отсутствием бога
выдвигавшийся в боги.
Меня деньги любили.
Меня люди любили
за фамилию - или
за мои голубые.
Но на лбу у любимца
есть особое что-то,
словно крестик убийства
на дверях гугенота.
И убит я за то, что -
не в пример лицемерам -
чубом слишком задорно
выделялся на сером.
Просто целиться в лампу.
Трудно - в нечто без данных.
Яркость - слабость таланта.
Серость - сила бездарных.
Серость - века проклятье -
ненавидел я мстительно
с той поры, как при брате
стал министром юстиции.
Я влезал не с довольством,
а с придавленным сердцем
в небоскрёбы доносов.
Архитектор их - серость!
Серость душит усердно,
серость душит двулично
все попытки - не серым
быть хотя бы частично.
Серость - шлюха,
невежда,
но не чужды ей страсти.
Как с трамплина - с навета
серость - прыг! - и у власти.
Как в лотке для промыва,
серость души отсеивает.
Самородки - с обрыва!
Наше золото - серость!
И в стране, как товары,
потерявшие ценность,
свозит в склады таланты.
Спрос на серость, на серость!
Оглянись, населенье, как вольготно расселась
и врастает в сиденья
креслозадая серость.
Населенье, не слушай
уговоры болота:
"Все же серое лучше,
чем кровавое что-то..."
Вздрогни, мертвенно съёжась
за уютным обедом, -
ведь коричневый ужас
прёт за серостью следом.
Вспомни вместо идиллий,
разрезая свой пудинг,
как в мой чуб засадили
сгусток серости - пулю...

1968